Во время поминальной мессы по погибшим в результате терактов — тысячи людей собрались возле Собора Парижской Богоматери, Париж, 15 ноября 2015 года
К оружию, граждане!» — эту строчку гимна, символа французской революции, за последнюю неделю выучил весь мир. Ее пели футбольные фанаты, покидая оцепленный полицией и военными Stade de France, после того как три взрыва прогремели во время товарищеского матча с Германией, ее пели депутаты и министры в ходе чрезвычайного заседания обеих палат французского парламента, на котором президент объявил, что Франция находится в состоянии войны против мирового терроризма, ее пели даже прихожане-католики в Соборе Парижской Богоматери во время панихиды по жертвам терактов 13 ноября.
Свобода в обмен на безопасность
О войне стали говорить сразу же после теракта. «Война пришла в самое сердце Парижа», — сообщали обложки утренних субботних (за 14 ноября) газет. В первые часы после атак террористов Франсуа Олланд ввел на всей территории страны чрезвычайное положение — впервые после войны в Алжире, во время которой такой режим вводился несколько раз, в последний — в 1961 году. 19 и 20 ноября обе палаты Национального собрания проголосовали за продление чрезвычайного положения на три месяца. Одновременно президент предложил внести статью о чрезвычайном положении в Конституцию. Что для Франции изменится в эти три месяца — политики и эксперты спорят на страницах газет.
Согласно действующему закону о чрезвычайном положении, под домашний арест могут быть помещены все, в отношении кого есть даже малейшее подозрение в том, что они могут представлять угрозу общественной безопасности. Контакты этих лиц строго ограничены. Также упрощается порядок проведения обысков. Во время чрезвычайного положения полиция может их проводить ночью без предварительной санкции судебно-следственных органов. Исключение в законе делается только для депутатов, адвокатов, судей и журналистов. Изначально закон разрешал вводить цензурные ограничения для прессы, однако внесенные Франсуа Олландом поправки отменяют эту меру. При этом добавлен пункт о возможности досудебной блокировки интернет-сайтов и страниц в социальных сетях, на которых будет замечена поддержка терроризма. Закон также дает возможность запрещать организации и объединения, несущие, по мнении полиции, угрозу общественной безопасности.
84 % французов — за ограничение личных свобод в обмен на бОльшие гарантии безопасности — опрос Ifop по заказу
Le Figaro и RTL
Агентство AFP публикует аналитическую заметку о том, насколько Франция отдаляется от норм правового государства, провозглашая, что находится в состоянии войны. Профсоюз судей Франции сразу же после объявления о продлении чрезвычайного положения выразил обеспокоенность. «В ответ на постоянную угрозу мы принимаем решения, которые делают исключение правилом. Это серьезный удар по демократии», — сказал AFP юрист Серж Слама. «Если речь идет об общественных свободах, то мы еще не перешли красную черту. Но если завтра, как на этом настаивает часть правых или крайне правых, мы разрешим задержание или домашний арест для лиц, подозреваемых в радикализме, это будет значить, что мы их ограничиваем, из соображений безопасности, еще до совершения преступления, мы получим собственную Гуантанамо», — предупреждает эксперт.
Когда две серии террористических атак происходят в самом центре Парижа с интервалом в десять месяцев, становится очевидно, что обычных мер безопасности недостаточно. Но достаточно ли при этом оснований для того, чтобы поступиться фундаментальными свободами граждан? Закон о чрезвычайном положении комментаторы уже называют «Patriot Act по-французски», делая отсылку к американскому закону об исключительных полномочиях спецслужб, принятому после 11 сентября 2001 года. Впрочем, как следует из исследования, проведенного «Французским институтом общественного мнения» (IFOP) по заказу газеты Le Figaro и радиостанции RTL, 84 % французов готовы на дополнительный личный контроль и ограничение некоторых свобод в обмен на большие гарантии безопасности.
«Мы одни»
Как победить DAECH?* (арабский акроним «Исламского государства»*, запрещенной в России организации) — еженедельник L’Obs выносит этот вопрос на обложку номера, посвященного терактам. На следующий день после парижской трагедии глава государства принял у себя лидеров всех парламентских, а позже и непарламентских партий, с которыми провел «консультации» о возможных мерах для борьбы с терроризмом. От крайне правых до крайне левых, включая главную оппозиционную силу в настоящий момент — партию «Республиканцы», практически все единодушны в необходимости максимально широкой международной коалиции для борьбы с ИГИЛ*.
«Идет настоящая война — против Франции, Европы, Запада, против цивилизации, основавшей демократию, и эта война только началась», — пишет спустя день после терактов автор редакционной колонки в газете Le Figaro: «Франсуа Олланд наконец решился назвать зло злом». Но, как объясняет автор, одних заявлений не достаточно. Париж должен ответить силой и решительностью. Правительству, говорится на страницах газеты, пора прекратить метания между желанием победить ИГИЛ* и не сотрудничать при этом с Россией, которая поддерживает режим Асада. «Из двух зол необходимо выбрать меньшее». После вечера пятницы ни у кого не должно остаться сомнений в том, какое зло является самым страшным, — задает тон дискуссии главное правое издание Франции.
У них есть оружие — да ну их к черту, у нас есть шампанское — провозглашает на обложке Charlie Hebdo
Британская The Guardian вышла в понедельник с редакционной статьей на французском языке, выразив тем самым солидарность с Францией. Однако автор статьи отмечает, что используя военную риторику, французский лидер фактически делает комплимент группировке «Исламское государство»*. Ведь именно на это и провоцировали террористы Запад. Риторику Олланда сравнивают с заявлениями Джорджа Буша после 11 сентября 2001 года, который также объявлял войну терроризму. И это обошлось и США, и всему миру в очень дорогую цену, даже нынешние события в Париже косвенно можно считать последствием «катастрофических решений», принятых под воздействием военного запала США и их союзников в отношении Афганистана и позже Ирака.
Будучи атакованной на собственной территории, Франция могла бы воспользоваться статьей 5 Хартии НАТО, которая обязывает страны — участницы договора вмешаться в конфликт. Так поступили Соединенные Штаты в 2001 году во время интервенции в Афганистан. Однако Париж почему-то предпочел использовать статью 42-7 Маастрихтского договора (о военной помощи стран — членов ЕС). Эта статья, объясняет Le Monde, во-первых, не касается нейтральных стран (Ирландия, Австрия, Швеция, Финляндия и Мальта), а во-вторых, в ней не прописаны ни форма помощи, ни сроки. В лучшем случае, считает издание, Франция может рассчитывать на поддержку Нидерландов, Бельгии, Дании, Италии и Великобритании.
После терактов Франсуа Олланд созвонился с Бараком Обамой и Владимиром Путиным. Все французские эксперты и журналисты обсуждают «разворот» во внешней политике. Но что значит этот «разворот» и куда он приведет, задается вопросом колумнист издания Le Monde Diplomatique. Кажется, внешняя политика Франции сейчас нацелена на как можно более широкий союз со всеми, с кем только возможно. Не эту ли позицию отстаивал в свое время бывший президент Николя Саркози и не эту ли политику критиковали, придя к власти, правящие ныне социалисты? Автор статьи также подчеркивает, что смена внешнеполитического курса произошла без каких-либо дебатов, при полном единодушии прессы — все по законам военного времени. Однако на вопросы, которые рано или поздно возникнут из-за таких спешных и импульсивных действий, ответить все равно придется, главное, чтобы не было слишком поздно.
У Франсуа Олланда просто нет другого выбора, считает обозреватель французской версии издания The Huffington Post. Призывы Олланда к европейским союзникам остались без ответа. 18 ноября Франция отправила в Восточное Средиземноморье, к берегам Сирии, свой единственный авианосец «Шарль де Голль». Его сопровождают британский эсминец противовоздушной обороны и бельгийский фрегат. На большее от европейцев рассчитывать не приходится, считает издание. «Мы получаем послания с соболезнованиями от британского премьера и от канцлера Германии, от всех европейских глав государств, но мы немного одиноки в нашей борьбе», — сожалеет Ален Жюппе, бывший министр иностранных дел при президенте Саркози. «Застыв от ужаса, весь мир облачился на следующий день в триколор, выражая сочувствие Франции. Но кто на самом деле сегодня с Францией?» — задается вопросом автор редакционной колонки в журнале Courrier international, тут же добавляя: «Ответ состоит в том, что мы одни».
Что теперь разрешено французской полиции и спецслужбам:
— проводить обыски без санкции судебно-следственных органов, в том числе ночью
— помещать под домашний арест всех «подозрительных лиц»
— осуществлять досудебную блокировку интернет-ресурсов и страниц в социальных сетях
— запрещать организации и объединения, «несущие угрозу общественной безопасности»
Вместе не так страшно
Под пеной громких политических заявлений о борьбе с ИГИЛ* и официальных выступлений о необходимости продления чрезвычайного положения остается человеческая скорбь по погибшим и тревога за будущее. Aux âmes, citoyens — гласит обложка журнала Courrier international, заменяя оружие на души (âmes вместо armes. — NT) в припеве «Марсельезы». Париж — столица страданий, а парижане — невинные жертвы терроризма. Они погибли, потому что они были молодыми, свободными и при этом — французами.
После терактов 7 января не угасала полемика о целях и мотивах террористов — это покушение на свободу слова, говорили одни и рисовали на плакатах карандаши в память об убитых карикатуристах сатирического еженедельника Charlie Hebdo. Это новый виток антисемитизма, отвечали другие и вспоминали про убитых в кошерном магазине Hyper Cacher. Теракты 13 ноября положили конец подобным спорам. Цель террористов — вся Франция, и та, которая пошла болеть за национальную сборную на Stade de France, и модный «креативный класс» — зрители Батаклана и завсегдатаи баров и ресторанов 10-го и 11-го округов французской столицы. Газета Libération вышла 16 ноября с обложкой «Поколение Батаклан». Возможно, это слишком упрощенное толкование случившегося. Но так же, как и лозунги «Мы все Шарли» после январских терактов, в этом — естественное желание сплотиться после трагедии. Когда все вместе — не так страшно.
«Не уступить ни одну из наших свобод: смеяться, пить, есть, танцевать, петь, улыбаться, слушать музыку, гулять, ругаться, заниматься любовью, спорить, учиться, ходить в кино»
Не изменяет себе и широко разрекламированный МИДом и парламентариями в России Charlie Hebdo. «У них есть оружие — да ну их к черту, у нас есть шампанское!», гласит надпись на красном фоне обложки Charlie, где посреди страницы у изрешеченного пулями человечка струится изо всех дыр шампанское. В своей редакционной колонке Лорен Суриссо, который пишет под псевдонимом Рисс, сравнивает парижан 2015 года с лондонцами 1940-го, жившими под немецкими обстрелами. Нельзя поддаваться страху, уверен автор. «Не уступить ни одну из наших свобод: смеяться, пить, есть, танцевать, петь, улыбаться, слушать музыку, гулять, ругаться, заниматься любовью, спорить, учиться, ходить в кино», — призывает другой карикатурист со страниц Charlie Hebdo.
И вроде бы каждый с этим согласен. Но у кого-то в автобусе падает из рук штатив, и все пассажиры судорожно вздрагивают, оглядываясь по сторонам. А кто-то запускает петарду на Площади Республики, и толпа парижан, собравшихся продемонстрировать миру, что их не запугать, в панике разбегается врассыпную…
* Исламское государство (ИГ, ИГИЛ) — запрещенная в России организация
Фото: AP Photo/Daniel Ochoa de Olza, GERD ROTH/DPA