Как две опоры распределительного авторитарного режима
В то время как большинство комментаторов преимущественно заняты геополитическими, дипломатическими и военными маневрами Владимира Путина, на внутреннем фронте начало осени было ознаменовано тоже вполне себе драматическими событиями. Сразу несколько громких новостей демонстрируют новый уровень напряжения в российских элитах. Отставка главы РЖД Владимира Якунина, громкая реанимация дела Кашина — Турчака, в котором неожиданно появилась фигура главы «Ростеха» Сергея Чемезова, и арест практически всего руководства Республики Коми исполнены мрачной деспотической драматургии.
Отнюдь не претендуя на лавры знатока кремлевской закулисы, рискну заметить, что с точки зрения системной эволюции путинского авторитаризма отставка Якунина выглядит вполне эпохальным явлением. Из лодки высажен — причем довольно жестко, практически без всяких почетных позолоченных верблюдов — член кооператива «Озеро», один из тех, кто в 2000-е считался неприкасаемым и входящим в ближний круг, или, так сказать, в корневую структуру режима.
Не очень важно, какими пояснениями и намеками эта отставка была обставлена. Важно другое: если такое теперь возможно, то что еще возможно? Какие еще кураторы государственных бизнес-империй, входившие в 2000-е в круг неприкасаемых, могут вдруг вылететь из обоймы? Анонимные источники охотно рассуждают теперь, что, мол, компания Якунина в долгах и издержках, сидит на субсидиях и пропитана коррупцией. Но разве не то же самое эти источники могли бы говорить в случае внезапной смены руководства о «Ростехнологиях», «Газпроме» и прочих священных коровах государственной олигархии? Отставка Якунина по меньшей мере намекает на то, что прежние ярлыки неприкасаемости теперь требуется подтверждать заново и что прежняя конструкция «ближних кругов» уже не так релевантна, как в прошлом цикле.
Своеобразное продолжение темы, как ни странно, можно увидеть и в «деле Гайзера». Конечно, показная борьба с коррупцией — сама по себе важная тема. Путинская Россия принадлежит к тому типу рыночно-авторитарных стран, где коррупция играет стержневую и структурообразующую роль. Коррупция здесь — это и пряник, и кнут в одной обертке, то есть способ и поощрения, и дисциплинирования элит. Постоянные антикоррупционные чистки необходимы для поддержания механизмов вертикальной лояльности. А право на коррупцию — это политический вопрос.
Впрочем, первые же комментарии специалистов по ситуации в Коми создают ощущение, что администрация Гайзера не только не отличалась каким-то особенным размахом коррупции, но, напротив, выглядела даже вполне технократичной на среднероссийском коррупционном фоне. Это и понятно: как следует из тех же комментариев, губернатор Гайзер был не столько хозяином региона, сколько нанятым менеджером.
Но главное не в этом. По стилистике арест «преступной группы» в Коми больше всего напоминает дело «оборотней в погонах» 2003 года. Тогда столь же показушный групповой арест видных чинов с Петровки фактически был использован для установления контроля над МВД со стороны выходцев из ФСБ. В свою очередь, «дело Гайзера» сопровождается организованными утечками, рассказывающими о существовании внутри Следственного комитета (своего рода фронт-офиса ФСБ) секретного отдела, который в законспирированном режиме и во взаимодействии с ФСБ разрабатывает региональные администрации по всей стране.
Похоже, дело идет не только о показном процессе, который призван притупить неприятное послевкусие дела Сердюкова — Васильевой, но о закреплении некого системного сдвига — институализации новой управленческой модели, в которой ключевая роль в контроле региональных элит принадлежит не «Единой России» и управлению внутренней политики администрации президента, как предполагала мягкая авторитарная модель конца 2000-х, а непосредственно тайной полиции.
Процессы, запущенные «тихим переворотом» февраля-марта 2014 года, когда узкой группой лиц было принято решение о проведении операции по присоединению Крыма к России, резко изменили баланс сил в российских элитах и еще далеки от своего апогея. И по всей видимости, управляемое противостояние старой «коммерческой» опричнины второй половины 2000-х и новой, как бы «геополитической» опричнины 2010-х становится одним из главных сюжетов внутренней жизни режима на данном этапе. Покуда нефть и газ падают в цене, война и тюрьма становятся для авторитарного распределительного режима все более необходимыми опорами.
Фото: shutterstock.com
