Ситуация в российской экономике вызывает все больше опасений у аналитиков: она уже четыре квартала находится в состоянии спада, и не понятно, достигла она дна или будет падать дальше: падение уже составляет 4,6%. ВВП на душу населения упалс $14 099 в 2012 году до $8794 (прогноз) — в нынешнем.
Казалось бы, в этой ситуации российская власть должна была бы предложить какую-то осмысленную антикризисную программу. Но ее нет. Почему? Если коротко — потому что меню экономической политики на сегодняшний день напоминает шахматный цугцванг — любое решение может привести к дальнейшему ухудшению ситуации.
Федот, да не тот
Нынешний экономический кризис по своему содержанию совершенно не похож на кризис 2008 года.
Тогда российская экономика испытала резкое падение внешнего спроса на сырьевые товары и отреагировала на это резким падением промышленности и объема транспортных работ. Российское правительство теоретически грамотно отреагировало на этот вызов: сокращение внешнего спроса было компенсировано наращиванием внутреннего спроса за счет роста бюджетных расходов, накачивания деньгами банковской системы и кредитования реального сектора под гарантии правительства.
В нынешний кризис главный удар пришелся по российскому населению. Три последовательных толчка — девальвация рубля начала 2014-го, продуктовое эмбарго, девальвация конца 2014-го — разогнали потребительскую инфляцию в России до 17% к концу марта 2015 года, что привело к 10-процентному падению реальных доходов населения.
Одновременно с этим резкая девальвация рубля подорвала многие инвестиционные проекты — стоимость импортного оборудования подскочила, и его покупка стала невозможной.
Ловушка для Центробанка
Традиционным шагом для Центрального банка должно было бы стать снижение процентной ставки и, возможно, количественные смягчения – это позволило бы сделать кредит более дешевым и привлекательным, как для населения, так и для компаний. Однако Банк России не решается пойти по этому пути, так как смягчение денежной политики в условиях снижающихся цен на нефть обычно в России приводит к спекулятивному давлению банков на курс рубля. Так было и зимой 2008–2009 годов, и зимой 2014–2015 годов. В обоих эпизодах Банк России активно кредитовал банки дешевыми рублями, тратил значительные объемы своих валютных резервов, но и не смог сдержать падение рубля. Оба раза атаки на рубль останавливались в тот момент, когда Банк России прекращал поддерживать курс рубля и одновременно ограничивал предоставление рублевой ликвидности банкам, то есть проводил не смягчение, а ужесточение денежной политики.
Летом нынешнего года Центральный банк решил не наступать в третий раз на одни и те же грабли. Когда нефтяные цены пошли вниз, он воздержался и от валютных интервенций, и от наращивания кредитов банковской системе. Напротив, Банк России даже сократил объем предоставленных банкам кредитов и разрешил рублю беспрепятственно падать. Трудно сказать, означает ли это, что Банк России сделал выводы из уроков прошлого или просто в Кремле поняли, что текущий уровень валютных резервов уже не является достаточным — если, конечно, думать о продолжении конфронтации с Западом. Но так или иначе, Банк России пошел на ужесточение денежной политики и резкое ослабление рубля.
Однако такой подход неизбежно ведет к снижению спроса на кредиты и еще большему торможению экономики. Кроме того, обязательным результатом девальвации является ускорение инфляции в России — удорожание доллара на 10% ведет к приросту инфляции на 1% на горизонте 6 месяцев. В свою очередь, повышение темпа роста цен повышает инфляционные ожидания и удерживает Банк России от снижения процентных ставок.
Попав в этот треугольник — экономический рост — курс рубля — инфляция, — Банк России пока так и не смог четко и однозначно сформулировать свою политику в условиях кризиса. А отсутствие четкой позиции Центрального банка неизбежно ведет к снижению доверия к нему и еще большей дестабилизации финансовых рынков.
Ловушка для Минфина
Еще в середине 2000-х годов российский Минфин создал солидную страховку на случай кризисов. С одной стороны, резко сократился государственный долг, который к середине 2014 года составлял менее 10% ВВП. С другой стороны, были созданы два резервных фонда, куда отчислялись сверхдоходы от экспорта нефти и в которых к началу 2014-го было накоплено $176 млрд (8,6% ВВП). Учитывая, что средства этих фондов хранились, главным образом, в валютных активах, то девальвация рубля автоматически увеличивала объемы резервов в рублях.
И кажется, это создавало достаточную основу для принятия решения о смягчении бюджетной политики и наращивании бюджетных расходов после начавшегося год назад снижения цен на нефть. Однако российские власти не пошли на это. В феврале 2015 года бюджет на текущий год был изменен, но пересмотр бюджета ограничился сокращением текущих расходов бюджетных организаций, замораживанием инвестиционных проектов, увеличением размера индексации пенсий и выделением небольших сумм денег на программы субсидирования процентных ставок, которые хорошо работали в 2009 году (автокредиты, ипотека, поддержка экспорта и т.д.). В целом же расходы федерального бюджета были даже немного сокращены.
В ходе дискуссии о проекте бюджета на 2016 год Минфин занял еще более жесткую позицию, поставив во главу угла ограничение бюджетного дефицита и, косвенно, — минимальное использование средств резервных фондов. Чтобы удержать дефицит бюджета в пределах 3% ВВП Минфин предложил правительству резко снизить уровень индексации пенсий, заморозить уровень зарплат бюджетников, отказаться от финансирования деятельности ВЭБа и даже сократить на 10% «священную корову» — военные расходы. После этого бюджет удалось уложить в предначертанные рамки, но, очевидно, эти решения, а также сокращения текущих и инвестиционных расходов бюджета, о которых нам еще предстоит узнать, приведут к сжатию внутреннего спроса.
Почему же вместо смягчения бюджетной политики Минфин пошел на ее ужесточение? Во-первых, само по себе наращивание дефицита бюджета, похоже, является табу для Владимира Путина еще со времен кризиса 1998-го. Во-вторых, свою роль сыграли западные санкции — хотя формально запрет на предоставление кредитов не распространяется непосредственно на Российскую Федерацию, на самом деле, привлечь существенные объемы средств для финансирования дефицита бюджета без серьезного повышения уровня процентных ставок российский Минфин не может. Ни на внешних рынках капитала, ни на внутреннем российском. А тогда единственным источником для финансирования дефицита остаются средства Резервного фонда. (Конечно, можно вспомнить еще про приватизацию, но кому в такое время нужны российские активы?) Но уже в текущем году при весьма сдержанной политике расходов Минфин потратит примерно треть накопленных в Резервном фонде средств, то есть больше, чем еще на два года (2016–2017), денег может не хватить.
Если пойти по пути полной индексации пенсий по инфляции, чего требует закон и социальный вице-премьер Ольга Голодец, то, по оценкам Минфина, денег Резервного фонда с трудом хватит до лета 2017-го. А как же в этом случае быть с новыми предвыборными обещаниями кандидата в президенты Путина? Какими лубочными выборы ни будут, но традиция требует новых расходов — и на зарплаты, и на пенсии, и на инвестиции.
Глава Центрального Банка РФ Эльвира Набиуллина признана журналом Euromoney лучшим центральным банкиром мира-2015 — за борьбу с «макроэкономическим штормом»
Альтернативы
Одним словом, сжимающаяся экономика при низких ценах на нефть приводит к возникновению порочного круга: падающие доходы и отсутствие возможности профинансировать дефицит бюджета за счет заемных средств ведут к сокращению расходов (и выплат населению, и текущих, и инвестиционных), что снижает совокупный спрос в экономике и ведет к еще большему ее сжатию.
Как выбраться из этой спирали, кроме как пойти на финансирование бюджета Центральным банком (не важно, будет ли это прямое кредитование бюджета Банком России или кредитование Внешэкономбанка под его квазибюджетные инвестиционные проекты), не очень ясно. Советник президента Сергей Глазьев наиболее полно и комплексно подошел к обоснованию необходимости выбора такой альтернативы, а Центральный банк потихоньку уже сделал несколько шагов по этому пути, пока не очень больших и заметных, но сам факт того, что табу на финансирование бюджета на Неглинной уже не существует, говорит о том, что, если Кремль захочет более активно использовать этот инструмент, Банк России не будет возражать.
Трудно представить себе, что в Кремле и правительстве не понимают, что финансирование бюджетных расходов за счет средств ЦБ приведет к быстрому раскручиванию инфляции — и именно это пока удерживает от принятия столь простого и притягательного решения. С другой стороны, если такое решение не принять, то все надежды на выход из текущего кризиса у Кремля могут быть связаны либо с ожиданием повышения нефтяных цен, либо с достижением экономикой дна и отскоком от него.
В политике непринятие решения тоже есть решение. Поэтому то, что Кремль ничего не делает для противодействия кризису, не следует воспринимать как его неспособность принять нужное решение. Решение принято — погодить, а вдруг рассосется? Насколько правильным окажется такой подход российских властей в условиях продолжающегося экономического спада — мы скоро узнаем.
Фото: shutterstock.com, Valery Sharifulin/TASS